[indent] Сказать, что Сириус устал – значит, ничего не сказать. Его легкие жаром разрывал вдыхаемый воздух, а по лбу текла уже не первая капля пота, теряясь под подбородком, когда его мучения, казалось, закончились, но как бы ни так. Наставник развернулся и махнул рукой немногочисленным зевакам, собравшимся вокруг, видимо, отдавая какой-то приказ. Блэк этого не услышал из-за гулкого стука собственного сердца, шумной пульсацией, словно набатом, стучащего по барабанным перепонкам.

[indent] Пальцы парня сжимали теплое древко собственной палочки, наперевес с которой он чувствовал себя сейчас до неприличия глупо. Бродяга никогда не думал, что может быть настолько слабым и уязвимым, каким был на протяжении десятка последних минут. Ни наследников чистокровных родов, ни учеников самой известной школы чародейства и волшебства не готовили к тому, что однажды они останутся без своей – такой на первый взгляд полезной – палочки, на которую все маги готовы чуть ли не молиться, не выпуская ее из пальцев. А палочка в чужих руках, потерять которую не так уж и сложно, не стоит, как оказалось, и грамма дерьма пикси, если дело касается самозащиты.

[indent] Сириус был зол и расстроен. Разочарован собой. Он был уверен, что сможет показать себя с наилучшей стороны, что уж кто-кто, а он-то ко всему готов. О чем с уверенностью и заявлял с утра, позволив себе проспать вступительную лекцию, которую стоило бы, наверное, как минимум, послушать. Разочарование в мальчишеской груди с каждым прерывистым вдохом росло и ширилось, грозя перерасти в детскую обиду, когда осталось бы только плюнуть на все, топнуть ногой и вовсе отказаться делать что-либо. Детская реакция, часто наблюдаемая Сириусом в детстве у своего младшего брата, но такая неприменимая Бродягой к самому себе, что вызывала в нем некий внутренний спор – диссонанс.

[indent] - Так точно, сэр, мистер Лонгботтом! – Громкие голоса старших товарищей по несчастью, разнесшиеся по полигону, немного отрезвляли, заставляя Блэка собраться и обратить внимание на тех, кто смотрел на него так, как когда-то давно мать – с жалостью. Жалеть себя гриффиндорец, как и любой подросток, прекрасно умел и порой поддавался подобным порывам где-то наедине с самим собой, но вот позволять это делать другим, более того, совершенно незнакомым людям, шатен был не способен и становиться способным не собирался.

[indent] Злиться не на себя, а на этих «олухов» оказалось для Сириуса неожиданно приятно. Злость вытеснила и разочарование, и обиду, и любые другие порывы, которые можно было бы отнести к недостойным проявлениям детскости. Палочка в руках Блэка заискрилась сама по себе, будто подстегивая своего владельца показать этим идиотам на деле все, что он думает об их жалости. Искры шатен не заметил, зато его оппоненты напряглись, по всей видимости, не особенно понимая, что следует от новичка ожидать.

[indent] Злость, помимо всего прочего, будто бы заставила время на полигоне и пульс одного новоиспеченного стажера замедлиться. Он вовсе не успокоился, нет, но смог сосредоточиться на задании, которое прозвучало громко и четко, несмотря на все такое же тяжелое дыхание, норовящее разорвать легкие и убежать далеко-далеко, и стук мощного сердца, разгоняющего щедро сдобренную адреналином чистую кровь по венам. Судя по тому, что говорил Лонгботтом, сейчас Сириус должен был оказаться, так сказать, в своей тарелке и на своей территории. Он должен был атаковать, но не без разбора, хотя хотелось сделать все наоборот, а его оппоненты должны были практиковать защиту.

[indent] — Начинает Блэк, — Фрэнк коротко кивнул, обращаясь к подопечному, при этом уже тише добавив, — по готовности.

[indent] «По готовности» прозвучало как-то снисходительно, как-то раздражающе мерзко, причем настолько, что выполнять приказ и показывать «олухам» их место резко расхотелось. Сириус не страдал параноидальными мыслями, однако, по всей видимости, он нескоро забудет о том, каким разочарованием был для своего наставника в первый день обучения. Ну, или каким разочарованием он был для себя любимого – такого уверенного в себе поначалу.

[indent] Тренировка защиты у стажеров аврората второго курса в итоге прошла успешно, но для атакующего первогодки – выматывающе и скучно. Последнему пришлось наступить себе на горло, задавив гордыню и злость, и выполнить приказ Фрэнка, внимательно наблюдающего за каждым его движением. Последовательно атакуя то одного противника, то другого, задействуя в тренировке большое количество заклинаний из арсенала хоть и способного, но школьника, парень постепенно становился все более подвижным, используя все больше пространства для уворотов от своих же собственных чар. Он показывал мобильность и достойное умение пользоваться палочкой, но внутренне все больше становился собой недоволен. А после окончания «экзекуции» на полигоне и вовсе стал совсем тихим.

[indent] Старший аврор отпустил ребят с защиты отдыхать, а Сириус вернулся к своему наставнику, чувствуя, что и сам не отказался бы отдохнуть или принять душ. Возвращать одежде прежний вид он не стал, так как в брюках такому разгоряченному телу было бы слишком некомфортно, а рубашка и вовсе прилипла бы к спине.

[indent] - Будут еще указания, сэр?

[indent] Не верно.

[indent] Сириус понял это еще до того, как его наставник отложил вилку в сторону и отправил вниз по пищеводу кусок еды, который жевал, чтобы без помех подытожить все, что успел выдать стажер. Казалось, по лицу Лонгботтома пробежала легкая тень, а черты стали жестче, тем самым подписывая знаниям Блэка не требующий оглашения приговор, считывающийся так же легко, как передовица «Ежедневного пророка».

[indent] Преподаватели у стажеров первого года обучения за 4 месяца, конечно, успели озвучить каждый из множества регламентов Министерства и, в частности, Департамента охраны магического правопорядка, но должный для запоминания упор на этом не делали, учитывая продолжительность обучения стажеров и необходимость подобных знаний на начальных порах. Так или иначе, Сириус не ожидал, что его провал расстроит Фрэнка настолько сильно, что тот попросту изменится в лице. Учитывая обстановку и обстоятельства, реакция наставника казалась чрезмерной. По крайней мере, на первый взгляд.

[indent] Блэк озвучил то, что сумел вспомнить, и то, что казалось важным, когда он задумывался о работе в условиях чрезвычайной ситуации на массовом мероприятии. В голову не приходило что-либо еще, так как до сегодняшнего дня с настоящим аврором он себя не ассоциировал, оттого запомнить строгий регламент, бывавший у Сириуса на слуху дай Мерлин пару раз, но который, наверняка, отскакивал от зубов у всех младших работников аврората, представлялось занятием из разряда невозможных.

[indent] Тем не менее, когда аврор заговорил, тон его речи не выражал особого разочарования несмотря на подтвержденную неполноту озвученного регламента. Сириус как никогда был рад поступившему вопросу, здорово отвлекающему парня от внутреннего анализа и оценки ситуации, а также выражения лица собеседника, в данный момент пришедшего в относительную, стабильную норму. Показалось, что ли?

[indent] - Потому что против толпы никто не выстоит, как бы хорош ни был, - Блэк задумчиво отвел взгляд в сторону, сосредоточившись на причудливой шляпе одного из гостей «Дырявого котла», сидевшего за столиком в углу паба. Размышляя вслух над ответом на поставленный наставником вопрос, парень не был уверен, что регламент ДОМП содержал хоть слово о толпе. Зато Бродяга точно помнил, что мать наставляла его подобным образом в детстве, когда он то и дело сбегал гулять в магловский или магический Лондон. Женщина, хоть и была представителем чистокровной магической аристократии, хоть и жила в доме, который в середине 40-х годов ее муж снабдил всеми возможными средствами защиты, а все же пережила, как и все лондонцы ее возраста, магловскую мировую войну, названную второй, видела и слышала ужасы бомбежек, и попросту не могла не быть осторожна. Осторожность эту Вальбурга старалась – как могла - привить сыновьям. Сириус далеко не всегда (почти никогда не) следовал наставлениям матери, однако конкретно эти предупреждения об опасности почему-то запомнились лучше других. Он с легкостью мог визуализировать картину из детства, где мать опускалась в кресло и подзывала его к себе, беря в холодные ладони его руку, и заботливо, но твердо напоминала о мерах предосторожности, отпуская первенца в одиночку прогуляться, к примеру, по Косому переулку. «Если что-то случится, возникнет давка или попадешь в большое скопление людей, не пытайся пробиться сквозь толпу и не стой на месте, а двигайся с людьми, по возможности, пытаясь оказаться с краю столпотворения и выбраться из него», - было одним из многих наставлений матери, которые Блэк вынужден был помнить по сей день. – Все просто: если будете следовать в обратном направлении, то вас могут толкнуть или вы упадете, а подняться не сможете, потому что толпа не стоит на месте. Высок риск оказаться задавленным, вот и все, - он слегка пожал плечами, вновь посмотрев Фрэнку в глаза. Лонгботтом продолжал жевать, а по его лицу на сей раз невозможно было определить хоть какое-либо мнение.

[indent] Сириус сделал вывод, что наставник, вероятно, не услышал его ответ, так как никаких комментариев не последовало. Винить Фрэнка было не в чем: люди галдели громче стада гиппогрифов и, казалось, чем ближе стрелка часов была к 11 часам дня, тем громче жужжала толпа вокруг. Лонгботтом как ни в чем не бывало продолжил комментировать ответ по регламенту своего стажера, последний же всячески старался услышать абсолютно все, но как бы ни пытался, а часть фраз точно потерялась в гуле окружения. Блэк мог бы попросить наставника повторить все, что тот сказал, но времени на это, по всей видимости не было, так как бармен Том поставил на стойку два пакета с заказанными ранее сэндвичами, а Лонгботтом, расплатившись, направился к выходу из паба. Ухватив бумажные пакеты, Бродяга поспешил за Фрэнком, недоумевая о каких блинчиках вообще идет речь и не придавая разговору особого значения.

[indent] Задний дворик «Дырявого котла» был одним из непримечательных, но самых волшебных мест Лондона. Сириус всегда – с самого раннего осознанного детства - любил открывать проход, скрытый в кажущейся совершенно обычной кирпичной кладке, однако сегодня делать это он не спешил, стараясь не торопить события, что оказалось правильным решением, ведь его наставник решил, во-первых, открыть стену сам, а, во-вторых, провести инструктаж. И сделал последнее столь официально, что согревающие чары, накинутые аврором на себя и своего ученика, не спасли последнего от пробежавшего напряжения холодом по позвоночнику. Жесткий тон, чересчур уверенный взгляд, выверенная стойка – делали Фрэнсиса Лонгботтома совсем не похожим на самого же себя в офисной обстановке. Мужчина словно по щелчку пальцев растерял и шутливость, и общительность, и легкость, которые были ему очень свойственны. «Если это рождественское чудо, то я пас», - Блэк криво усмехнулся, следуя за мужчиной под арочный свод и оказываясь в Косом переулке: ярком, нарядном и снежном в преддверии зимнего торжества.

[indent] Хозяева лавок поправляли свои витрины, наводя финальные штрихи и лоск перед официальным открытием магических улиц для посещения. Рождественская ярмарка обещала быть грандиозной – листовки не врали - и Сириус был рад принять в организации мероприятия подобного масштаба непосредственное участие. Он будто бы заглянул наизнанку всех подобных торжеств, на которых ему лично доводилось присутствовать, и чувство это было сродни настоящему волшебству, каким его описывают в сказках или пишут на произведениях художественного искусства.

[indent] - Никогда не видел Косой таким безлюдным, - с восторгом поделился впечатлениями парень, на что получил очередное безэмоциональное указание:

[indent] – Иди за мной.

[indent] - День обещает быть долгим, - тихо пробормотал себе под нос Блэк, чуть слышно озвучивая собственные мысли, но, тем не менее, выполняя указ наставника, широким шагом направившегося в сторону прохода к Каркиттскому рынку.

[indent] Лонгботтом и его стажер не успели оказаться на главной площади, когда, казалось из ниоткуда, заиграла нежная праздничная мелодия, одинаково громко звучащая даже в самых дальних углах торгового квартала. Сириус едва не врезался во внезапно остановившегося Фрэнка, озираясь по сторонам, когда отовсюду – из прохода от «Дырявого котла» и из заведений, подключенных к Сети летучего пороха – хлынул поток волшебников и волшебниц – от мала до велика – все как один в отличном расположении духа. Улицы заполнились гамом и смехом, дети уже успели утащить родителей к самым ярким витринам, а протолкнуться куда-либо стало делом весьма затруднительным.

[indent] Потеснившись ближе к стене вслед за аврором, Бродяга высоко поднял палочку над головой, повторяя за своим наставником и двинулся следом, мечтая о том, чтобы столь напряженно начавшийся патруль окончился как можно быстрее. Парень прекрасно осознавал, что работа аврора – серьезное занятие, но портить настроение в команде, как это беспричинно делал Фрэнк, считал нецелесообразным.

[indent] - Сэр, можно вопрос? Я что-то сделал не так? – Он мягко остановил Фрэнсиса, дотронувшись до локтя мужчины, задав вопрос, который казался уместным.

Мало кто из гражданского населения поверит, если на вопрос: «что самое важное в профессии аврора?» - бывалые служаки переглянутся, улыбнутся и ответят: «воображение». Скорее всего, услышав подобное, рядовой волшебник нахмурится, скривит губы в неприятной гримасе и с видом обиженной принцессы уйдет восвояси, приписав себе на душу неприятный осадок. Уйдет, и не узнает, что без богатого воображения и умения профессионально выпутаться из любой, даже самой патовой ситуации, в работе аврора действительно не обойтись. Ведь сотрудник Департамента охраны магического правопорядка – это, по сути своей, доверенное лицо главы магического государства. Именно это лицо в первую очередь взаимодействует с гражданским населением и доносит до него важную информацию. И это же лицо не просто должно, но обязано решить любую поставленную ему обывателем задачу. Авроры – первая линия обороны, и если эта линия даст слабину, покажется глупой или откровенно лживой – кто поверит ей после этого? Поэтому да, без воображения аврором быть туговато: во многих ситуациях физической мощи недостаточно, ум и смекалка куда важнее. Собственно, не все сотрудники аврората априори те еще фантазеры, ко многим подобный навык приходит с учебой и опытом, и в этом нет ничего предосудительного.

Между тем, первый отрезок дежурства тихонько подползал к обеденному времени, а разговор Фрэнка со школьниками далеко не продвинулся. Дети с опаской смотрели на прытко-пишущее перо и парящий выше их уровня глаз блокнот, на котором неспешно перелистывался лист за листом и витиеватым зачарованным почерком конспектировался ведь разговор аврора с нарушителями порядка. Фиксируемый протокол, признаться, блистал «взрослыми» красноречиями, ведь волшебное перо не упускало случая пустить между строчек ругательное словцо. Однако – ничего криминального в этом не было, любой протокол затем переписывался начисто на специальной бумаге, защищенной от копирования, и отдавался в архив – предыстория подобного документа, уже хранящегося в чертогах Министерства, значения не имело. Такой вот небольшой аврорский произвол, полностью легальный в рамках работы. Ведь если бы сотрудники департамента складировали в архив все что не попадя – у бедного хранилища документов давно бы уже лопнули стены, полно что под чарами незримого расширения. Да и откровенную нелепицу фиксировать официально – глупое дело. Припугнуть, отбивая желание и дальше подобным образом себя вести – да, хорошая идея, но терроризировать гражданских по пустякам – плохая практика. Тем более, когда война, и чувствовать себя в безопасности и так сложновато – незаивсимо от того ребенок ты или взрослый.

— Нет, придурок! – раздалось из-за спины, и Лонгботтом сделал вывод, что с пострадавшим мальчишкой диалог у Блэка совершенно не заладился. Дети в целом – сложная структура – и чем больше разница поколений, тем это заметнее. Казалось, что мозг несовершеннолетнего – лабиринт без входа и выхода, и подростков кидает из одного тупика к другому, заставляя раз за разом наступать на те же грабли и врезаться в те же стены. То, что сейчас, к двадцати семи годам, виделось шатену очевидным и логичном, в пятнадцать казалось ему самому – чувствующему себя невообразимо взрослым – чем-то космическим и чрезмерно-сложным. И все же, переступая в какой-то момент порог взросления, смотреть на вещи по-детски снова уже не получается. Лабиринта больше нет, на его месте – безграничное поле, полное окопов и препятствий, высотой по пояс. Во взрослом мире потеряться сложнее, потому как дальность обзора шире, но, чтобы добраться из точки в точку, необходимо приложить усилия, которые дети себе даже представить не могут. И отсюда конфликт: один видит замкнутые стены собственного безопасного мира, в котором он сам себе царь, а другой – открытые и опасные просторы, где на каждом шагу окоп или преграда, совершенно не благоволящие душевному покою.

Оглянуться к Сириусу и посмотреть, что там у него вообще произошло, Фрэнк не успел – ему с спину кто-то с лета впечатался, стремясь, видимо, то ли подвинуть, то ли сбить с ног. Попытка, к слову, успехом не увенчалась, что пухлого мужчину невысокого роста, выскочившего к месту происшествия у фонтана буквально из-за стола, – о чем говорили рыжеватый цвет соуса в уголках его губ – по всей видимости, слегка раздосадовало.

— Эти, — брезгливо скривившись, волшебник окинул патрульных высокомерным взглядом, обращаясь затем к одному из мальчишек, стоящих перед Фрэнком, - докучают тебе, Артур?

Ребенок предсказуемо потупил взгляд и кивнул. Лонгботтом же предпочел пару минут помолчать, ожидая дальнейшего развития ситуации и возможных претензий, которые будут выдвинуты. Каким бы шуточным не было его перо, оно все еще фиксировало разговор, а значит, в случае безосновательной агрессии и неуважения со стороны гражданского лица, патрульной может предпринять соответствующие действия. То, какими именно окажутся эти «действия», полностью зависело от человека, стоящего напротив Фрэнсиса.

— Эти – аврор Лонгботтом и Блэк – задержали вашего ребенка при причинении умышленного вреда несовершеннолетнему лицу. Хорошо, что вы подошли. Будем оформлять на вас правонарушение. Верно, Фрэнк?

Поравнявшись с Лонгботтом, к разговору подключился Блэк. Инициатива его была похвальна, пусть и поспешна, но осекать ученика прилюдно – паршивый жизненный урок, потому как стыд никогда не станет двигателем профессионального развития, он лишь камнем повиснет на шее, усложняя коммуникацию. И все же, над пониманием рабочей субординации, о которой наставник и его стажер ранее говорили, предстояла долгая и кропотливая работа. Тем не менее, слова Сириуса возымели свой эффект – чистокровный волшебник, едва дотягивающий Фрэнку до плеча, покраснел, глаза его округлились от испуга больше не за сына, а за свою репутацию, и забегали из стороны в сторону, стараясь в проходящих мимо него посетителях квартала поймать хоть крупицу поддержки.

- Что вы мелете? Какой пострадавший? Где?

Это был бич волшебного общества, толкающий его к разрушение: социальное неравенство. Уверенность тех, кто обладает некоторым положением, что они неотъемлемые властители этого мира и якобы доминирует над теми, кто подобной репутацией не обладают или вовсе – не имеет магических способностей. Однако, когда золотой галлеон взлетает в воздух, вертится, блестит, а затем со звонким хлопком ныряет в хрустальные воды фонтана желаний, драконом вниз опускаясь на мраморное дно, лишая воображаемого союзника своей финансовой поддержки; буквально выравнивая его под одну линейку с теми, кого он ранее принижал – бывший «король жизни» теряется, выбитый из колеи, и начинает истошно орать, позорясь и вопрошая помощи у тех, кого ранее смешал бы с навозом одним взмахом палочки. Лонгботтом не любил таких: они были жалки в своем авторитете и ни на кнат не дотягивали до той планки, которую себе выставляли. Их репутация стоило дешевле одного боба Берти Ботс, вытянутого из коробки и имеющего вкус протухших носков. И все же, даже с такими никчемными гражданскими лицами, пытающими задавить тебя грязью, а затем размазывающих сопли по лицу, потому что не получилось и ты оказался сильнее – приходилось работать, умело не падая до их высоты.

- Мальчик, ровесник вашего сына, - Фрэнк даже не стал оборачиваться, проверяя наличие ребенка за своей спиной, ведь судя по недавнему возгласу мальчишки и тому, что Блэк стоял теперь рядом с ним – школьник убежал как можно дальше от фонтана, испуганный помощью, которую ему хотели оказать. – Не беда, что пострадавший ушел с места происшествия – ребенку это простительно. В процессе судебного разбирательства о причинении умышленного вреда жизни несовершеннолетнему лицу другим несовершеннолетним лицом, мы воспользуемся Омутом памяти, для анализа произошедших событий, - толстяк покосился на прытко-пишущее перо, намереваясь что-то сказать, но вместо этого отошел от сына и, декламируя окружающим свое возмущение, попытался дотянуться ладонью до блокнота, словив его пальцами, слегка испачканными в чем-то рыжеватым – видимо так же самым, в чем были уголки его губ. – К вашему счастью, у меня превосходная память.

- Да какое вы имеет право безосновательно приписываться ребенку деяние, которого он не совершал? Те6м более, что мнимого «пострадавшего» и след простыл. Покажите ваш протокол, я хочу видеть, что там! – несколько зевак посчитали своим долгом остановиться у площади перед источником якобы волшебной воды и с любопытном послушать разговор аврора с невысоким магом.

В ответ на вопросы отца ребенка, шатен легко и невозмутимо взмахнул волшебной палочкой, деактивируя блокнот и прытко-пишущее перо, подтянул их к себе, забирая в руки, а затем, после нескольких секунд перелистывания и изучения, убрал в нагрудный карман мантии.

- К моего глубокому сожалению, я не имею право представлять вам конфиденциальные данные, напрямую относящимися к делу, так как вы являетесь заинтересованным лицом. Однако, я выпишу вам и вашему сыну письменное предупреждение, - Лонгботтом вытащил из другого кармана мантии небольшую книжку, похожую на связку талонов, отвел в сторону фиолетовую обложку с символикой Министерства магии, и коснулся волшебной палочкой первого пергаментного листа. Затем вырвал «талон» из книжки и вручил волшебнику, стоящему напротив. – Ожидаю вас завтра с сыном к 10 утра на втором уровне Министерства магии, в Департамент охраны магического правопорядка. Для получения пропуска, предъявите бумагу на посте охраны в Атриуме.

Едва узкий лист письменного предупреждения коснулась пальцев толстяка, края его загорелись фиолетовым и потухни, запечатлев на себе нестираемые магией отпечатки пальцев волшебника. Толстяк покраснел еще сильнее, став едва ли не бордовым, губы его надулись, а дыхание участилось:

- Может… уважаемый аврор, мистер Лонгботтом, нам удастся решить все это мирным путем? – чуть тише и вкрадчивей заговорил он, удивительным образом запомнив фамилии патрульных и сообразив, что их них кто. Прохожие, глазеющие на ситуацию, были мужчине теперь совершенно не на пользу, ведь он пытался выкрутиться единственным доступным ему способом – взяткой. – Я мог бы как-то… безвозмездно поспособствовать развитию Аврората, если позволите? Замолвить словечко в вашу пользу.

- Увы, не позволю, - холодно ответил Фрэнк. – Письменное предупреждение выписано и подтверждено вашими отпечатками. Пропустить вы его никак не сможете, иначе уровень отвесности возрастет, гранича с уголовной. Не вижу причин для какой-либо помощи с вашей стороны. Однако, настоятельно рекомендую тщательнее присматривать за Артуром, во избежание подобных прецедентов в будущем, - кивнул головой в знак прощания: - А теперь, прошу нас простить, у нас с мистером Блэком еще есть работы. С Рождеством и хорошего дня.

Взаимодействие с людьми – главная задача авроров, однако лишь малый процент этих людей настолько приятны, что хочется вести с ними диалог. В большинстве своем те, с кем приходится работать, даже если волшебники не обременены откровенно-преступной репутацией, маги пусть и аристократически-воспитанные, но излишне «зазвездившиеся». И эта «звездность» куда неприятнее той наглой дерзости и хамства, которые присущи настоящим правонарушителям и убийцам с высоким стажем рецидивов. Парадокс? Вероятно, но из большинства магов это, увы, не выедаемо.

- Обратил внимание на какие-то примечательные детали в мальчике, с которым разговаривал? И в какую сторону он побежал? По-хорошему, нам необходимо его найти и отправить в Мунго для осмотра, иначе от письменного предупреждения, которое было выписано, не так уж и много толку, - возвращаясь обратно на маршрут – выходя из Горизонтальной улицы к Косой аллее, произнес Фрэнк, обращаясь к Сириусу. Тон голоса его стал заметно мягче, по сравнении с тем, каким он вел диалог ранее, а плечи слегка расслабились, возвращая образу шатена знакомую обыденную стать.